|
| 
|
Окраина. Посвящается не вернувшимся братьям.
Окраина нездешней тишины.
Как будто ничего и не случилось.
Как будто Бог послал свою нам милость
И нет разлук, смертей. И нет войны.
И не пробит бессмысленно висок.
Май торжествует, пенится сиренью.
Короткой тишины густой глоток
Через минуту обратиться теню
Покоя и агония возьмет
Свое. Шрапнель порвет аорту клена.
И лист невинной жертвой упадет.
Лист липкий, лист неопытный, зеленый,
Как мальчик тот, чьи белые уста
Уже не встретят влагу поцелуя.
Лишь в кулаке застывшем лик Христа,
Который не сумел спасти от пули,
Вдруг потемнеет, щедро обогрясь.
И небо упадет, горча полынью.
А он лежит, ничком уткнувшись в грязь,
Как в грудь любимой, повторяя имя…
Окраина нездешней тишины.
Как будто ничего и не случилось.
Как будто Бог послал свою нам милость
И нет разлук, смертей. И нет войны.
5/5/12 |
 Записка от Бога.
День излучает бета- эндорфин*.
Кипит сирень, каштаны процветают.
Май всех раздел, а с неба льется синь,
Которую сравнить я, с чем не знаю.
Жизнь – пряный сгусток моря и тепла.
Рефлексии на тему смерть и вечность
Смывает, пенясь, пьяная волна.
Мой жадный ум расплавила беспечность.
Бадлер и Кафка пьют на брудершафт,
Танцуют, как счастливые бродяги.
Смеется Ницше и послабил шарф
Петли своей Есенин. Ветер стяги
Прозрачных, перьевых белесых строк
Расправил и читается над миром:
«Живите, благоденствуйте!
Ваш Бог»
Пост скриптум: « И не путайте с кумиром»
Бета-эндорфин* - наиболее мощный эндогенный аналог опиатов. |
Родина. запоздалая рефлексия на тему
И будет тот, кто знать меня не знал,
Судить моих дорог несовершенство.
А я лишь жизнь впервые примерял,
Что Вечный выдал мне в кредит блаженством
Летать и падать, плакать и мечтать,
Крошить стекляшки кажущихся истин.
В себе самом страну свою латать,
Ту, от которой, как больной зависим.
Ту, от которой отказались все
Уже давно. Замазано. Забито.
Поделено и в сердце и в уме,
Но не моих, наивных, где прошито
Печатным шрифтом детскою рукой
Простое слово «Р о д и н а» и точка.
Я присягал лишь ей, лишь ей одной
И думаю, что в том не одиночка.
Пусть я нелеп в отсталости своей.
Мне, видно, не дано душой принять
Фатальное усердие детей,
Что по кускам растаскивали мать. |
Глаза
Глаза цвета йода, глядят, угрожая ожогом.
На самом же деле за этими ширмами небо
И там постоянно ведутся дискуссии с Богом.
Порой, даже споры, хоть это звучит нелепо.
А мимо улиткою жизнь, пешеходы, трамваи,
Старушечьи слабости, юных слепая удаль.
Влюбленные ищут друг друга, вбивают сваи,
Песчаные замки строят, идут на убыль,
Становятся мужем, женой, населеньем диванов,
Потом открывают храп, перегар, пустоты.
Кому повезло, экономят наличные в странах,
Где улицы моют шампунем и нет басоты.
Финал одинаков и этим и тем: до смерти
Искать откровений, мечтать в Новый год о чуде.
А знаете, вы не смейтесь, вы просто верьте.
И ваш персональный Санта проворен будет.
Глаза цвета йода, глядят, угрожая ожогом.
На самом же деле за этими ширмами небо.
А там, то поют, то смеются на пару с Богом.
Порой, даже, плачут, хоть это звучит нелепо. |
Готическая проза поэтическим рядом
Покорность сметена гортанной бранью
И лимфа брызжет из разъятых вен
На белый лист. Узда воспоминания
Не сдерживает больше перемен.
Сорвался с якорей мирок вчерашний
И на скалу удачно налетел
Рассыпалось сознание по пашне
Заброшенной. Лишь ангел тихо пел
О том, что это все пути Господни,
Которые мне душу исцелят,
Когда очнусь. Когда очнусь свободным
От тонко сочетаемых утрат,
Которыми расчет ведем за завтра,
Которыми оплачена судьба
До переправы немощного Сартра.
До первого отсчетного столпа
На том другом, пока пустынном бреге,
С которого опять все начинать
Лежу ничком, купаю сердце в снеге
И волком вою. Мира благодать
Пока в мои пределы не вступила
Я отделен пристрастием своим.
Покорность сметена. Любовь застыла
Монументальным дымом золотым. |
Юленьке, впавшей в беспамятство, посвящается (Радикальный бессвязный наив восточного украинца)
Авоськи сгинули неведомо куда.
В чулане у меня последняя пылиться.
Авоська - сеть, влекущая туда,
Где все близки, где не померкли лица
Друзей. Где солнце по пивным шарам
Венца уже почтенного бидона,
Играет хмелем на улыбках дам,
Лет двадцати, на даче у пижона
Сереги. Его Серым называть,
Не сговорясь, мы все постановили.
И миру мир! И в сердце благодать!
Тогда мы своего не упустили
Не стану я о младости вздыхать,
Ее высокородные приметы,
Фактически, все можно воссоздать
До порванной струны и сигареты
Последней, разделенной по слогам
До ваты фильтра, просто до ожога.
Но нет страны, которой ты отдал
В Афганистане жизнь, пижон Серега.
Берлинской стенкой новые князьки
Наш дом на свои дачки поделили
И пудрят "демократией" мозги
Толпе своих рабов. Мы заслужили
Прогресс, мы в "революциях" гнием
Душою, заколачиваем бабки
И Хеннесси из тонкой тары пьем
В сухом до исступления остатке.
СМИ промывают скисшие мозги.
Дельцы исподтишка гнобят друг друга.
Чубы трещат холопские. Тиски
"Свободы" нас захлопнули упруго.
Мы современны хладностью своей.
Сегодня время конченых прагматов
И нежности от молодых ногтей
Пропитанной уже привычным матом.
Так что в остатке? Бомж и сирота
На царственных руинах, что нас кормят,
Уже не знают нашего стыда.
Да мы и сами все стыда не помним.
Как прежде просто нужно выживать,
Не в смысле хлеба, в смысле положения
По статусу. А мир и благодать
Кому мечта, кому топь ожирения.
Не призываю нынешний гламур
Барсетки срам менять на срам авоськи.
Я просто против стен и умных дур,
Их строящих между своими в доску. |
Шопен в хрущевке
На два потолка повыше играет себя Шопен.
Мой дом по самую крышу наполнен прозрачностью стен.
Янтарь удивительных звуков хрущевку объял и поИт
Ознобом от встреч за разлукой и дом над зимою парит.
Обмякли железные двери, растаяли зубы замков.
Рефлекс недоверия верой сменился в мерцании зрачков.
Шопен улыбался ребенком и путался в нотах, а я
Висел на мелодии тонкой, смысл мира открыв для себя. |
Улыбка без перевода. Итальянское скерцо
Нероновые всплески вдохновения
В неоновом пожаре улиц Рима.
Европа. Рождество. Столпотворение.
Витринная улыбка херувима.
Античные, манерные кокотки,
Набросив флер изысканный Армани,
Перенимают вирус русской водки,
Смеясь и морщась на моем диване.
Христовы дети ханжество спустили,
Как моты в казино свое наследство.
Земные нимфы жгучие открыли
Мне тайну Гесперид - простое средство
Достигнуть Рая, а потом вернуться,
Очнувшись на ковре с персидским шифром,
Глотнув дымок,улыбкой растянуться,
Без перевода, без обманных титров. |
Ничтоже сумняшися. Экзистенциальная сага Ubermensc
Коснувшись запредельного, выводит светлый Ницше
Ветвистое контральто последствия Христова.
Иудаизма кашица вскормила всех, но тише
От года к году кажется звук алефова слова.
Из принципа источного пускают сок баллады
О том, что просвещение - дарение основ.
Играет в гетто скрипочка, изюмят винограды
И кто-то в рыбьей голове добрался до мозгов.
Коснувшись запредельного, выводит падший Ницше
Идею о заклании себя на красоту
И корчится мигренями и скрип зубовный слышен.
Висок в росе страдания, как яблоко в спирту.
Знак плюса в символ Ешуа преобразила вечность
И требуют мудрейшие спустить горизонталь,
Чтоб правоверные зрачки, вонзившись в скоротечность,
Души не искалечили, как это было встарь.
Коснувшись запредельного бьет Славянин дубиной
Священного прозрения такого же, как он.
Суннит Шииту истину вонзил со страстью в спину
И снова разрушается бессмертный Вавилон.
Коснувшись запредельного кричу любимой - Стерва!
И только после третьего, последнего звонка
Беру в ладони голову, стужу слепые нервы.
Я всоминаю Ешуа в день гнева и пока,
Коснувшись запредельного Мухаммед мирит братьев
И Браунау кается за то, что Адик в нас,
Собою гасит Ешуа всемирное распятие
И шепчет Заратустрою скозь Ницше: Бог есть в вас! |
|
